На днях съездил с приятелем на свою историческую родину в село Берново Тверской области. В этом селе родилась моя мама, а дед еще до войны построил здесь лучшую в крае больницу, в которой и проработал всю жизнь. Туда и назад на машине выходит около семисот километров по дорогам среднерусской равнины. Пейзаж достаточно монотонный, одна деревня от другой отличаются лишь степенью разрушенности церквей. К церковным развалинам за годы поездок я уже привык, насколько к этому можно вообще привыкнуть, но неприятно поразило другое наблюдение. Практически в каждой деревне, рядом с разрушенной, заросшей кустами и крапивой церковью, можно увидеть теперь развалины местного клуба или сельского дома культуры.
Говорят, сейчас у нас в стране происходит подъем. Говорят, растет производство, растут доходы населения, жить становится лучше, веселее. В Тверской области этого не заметно. За все триста с лишним километров от Москвы до Бернова мы не заметили ни одного нормально возделанного поля. Более того, те поля, которые я помню с детства, – а сажали на них ячмень, овес, лен, любимый ребятишками горох – заросли кустарником. Уже почти одного со мною роста. В Бернове больницу закрыли, а все здания продали за копейки дачникам или растащили на дрова. Практически никто не работает. Пьют и воруют. Сельскохозяйственную технику распиливают и сдают в металлолом. Срезают друг у дружки провода и тащат туда же. Крадут и сдают молочные бидоны и алюминиевые ложки. Маменька пожаловалась, что украли даже ночной горшок, который она утром вынесла во двор. Электричество есть лишь в течение нескольких часов в день, телевизионные трансляции отключают неделями.
Зато земели доперли, как из килограмма сахара получить не один, как в старину, а целых два литра самогона. Секрет следующий – к одному килограмму сахара добавляется полкило куриного помета и десять (двадцать) таблеток димедрола. Если нет денег на таблетки, для крепости в самогон кладут растворенный полиэтилен. Бутылка напитка стоит в деревне 18–20 рублей. С ног сшибает сильнее любой водки. Что, собственно, и требуется. В результате родная Тверская область находится на предпоследнем в Российской Федерации месте по средней продолжительности жизни мужского населения – 55 лет. Хуже только в Туве.
Два года назад один из домов по соседству с нашим домом купила семья, переехавшая в Берново с Крайнего Севера. Моя мама была очень этому рада: «Мурманчане приехали, с детьми, будут жить рядом». В первый же год мурманчане принялись выпиливать на дрова старинный парк, фактически единственный сохранившийся в округе. Действительно, очень удобно. Не нужно за дрова платить, не нужно везти их из леса. Парк этот пережил революцию, войну, под его березами я когда-то учился ходить, теперь остались лишь пни. В сельсовете сказали, что на балансе парк не числится, а значит, он ничейный. Выпилят приезжие мурманчане старинный парк до конца и отправятся еще куда-нибудь. Страна большая.
По дороге назад я пересказывал своему приятелю недавно прочитанные мемуары немецких танковых гениев Манштейна, Гудериана, Гота. «Вот здесь они прошли, тут их начали жечь, а там, на полях, остановили», – увлеченно тыкал я пальцем в поросшие кустами кривые равнины, проносившиеся за окном машины. Приятель молчал. А примерно через час дороги спросил: «Зачем им все это было нужно? Это же вообще никому не нужно. Сам посмотри». Дальше мы уже ехали молча.
Пётр Каменченко
